Алексей Вербов: Получаю от тренерской работы огромный драйв.

Либеро «Зенита» Алексей Вербов рассказал о своей роли играющего тренера команды, а также почему принял решение в будущем связать свою жизнь с этой профессией.

— Вы единственный тренер в Суперлиге, у которого в карьере ни одного поражения. Подкалывают на этот счет?

— Пока вы не спросили, даже не задумывался об этом, — сказал Вербов. — Если честно, вообще моему тренерству уделяется слишком много внимания. Вот, например, телевизионщики просят прикрепить микрофон, чтобы слышать, о чем я говорю во время тайм-аутов. Но мне это не нужно.

— Какая цель в данный момент у вас?

— Мне дана возможность осваивать тренерские азы. И это прекрасно. Спасибо руководству клуба, которое пошло навстречу. Ведь, говоря откровенно, кроме меня это мало кому нужно. Однако со всех сторон получаю поддержку. По-человечески это очень приятно.

— Как вы с Владимиром Алекно вообще пришли к вашему нынешнему статусу?

— Мы с ним не один час провели в разговорах о тренерском ремесле. И в какой-то момент сошлись на том, что будет неплохо, если я буду учиться, одновременно принося «Зениту» пользу на площадке. Почему нет? Тем более, мое видение волейбола во многом совпадает с видением Романыча. Возможно, кстати, и поэтому он может доверить мне руководство командой в отдельные дни.

— Споры с Алекно по игре и составу бывают?

— Сразу оговоримся: все решения принимает он. Однако он дает мне максимум свободы. Три дня перед игрой с «Нефтяником» с командой работал я. И весь этот промежуток времени главный тренер вообще никак не влезал в процесс. Не было даже просьб по поводу того, что кого-то нужно приберечь, а кого-то — наиграть. Я спокойно мог реализовывать любые идеи. Это говорит о том, что тренер мне полностью доверяет. И большое ему за это спасибо.

— Как строится процесс в дни, когда командой руководит Алекно?

— Я могу спокойно предложить что-то, а он решает — согласиться или отказаться. В какие-то моменты мы действительно спорим. В этом нет ничего страшного. Абсолютно одинаковых мнений по всем вопросам у двух людей быть не может. Хотя в главном наши с тренером мысли схожи. Шеф очень помогает мне в становлении на новом поприще. При этом хочу оговорить еще один момент — меня сейчас часто спрашивают, когда я стану главным тренером «Зенита». Так вопрос не стоит в принципе. Это просто неправильно и некорректно.

— После игр, в которых команду выводили вы, с главным тренером разбираете произошедшее?

— Конечно. Созвонились после «Нефтяника». Мне была дана команда переключаться с режима тренера на режим игрока. Нужно готовиться к полуфиналу Кубка России, который пройдет 7 — 9 октября.

— Насколько легко вам переключаться с одного режима на другой?

— Если честно — легко. При этом как тренер я узнаю много нового, а я такой человек, который привык, что если браться за что-то — надо делать это хорошо. Все три дня, которые я работал с командой перед игрой с Оренбургом, вообще не появлялся дома. Постоянно был в зале. Ассистенты просто взвыли от меня. Работы действительно было крайне много, но мне это — только в удовольствие. Сейчас живу в таком режиме, что три дня работает голова, а затем три дня — тело. И в моем случае это благоприятно сказывается на обоих видах деятельности.

— Но приоритет отдаете тренерству?

— Однозначно. Я был готов закончить карьеру еще в прошлом году. Остановили Олимпийские игры. Но сейчас тренерство для меня более интересно. Оно захватывает, у меня много мыслей, которые хочется попробовать реализовать. Плюс я чувствую, сколько новой информации получаю. Будучи игроком, получать новые знания мне уже сложно. Видимо, в этом плане мой рост остановился. Поэтому и нужно поменять род деятельности.

— В режиме тренера волнуетесь больше?

— Если честно, одна из причин, по которым я собирался заканчивать с волейболом, — отсутствие энтузиазма, который был раньше. Понятно, что Олимпийские игры заставляли нервничать в каждом матче. Там с эмоциями проблем не было. Но это — особенный турнир. А вот в остальном уже несколько лет я не получаю сверхэмоций от самой игры. Воспринимал все как интересную, но все-таки работу. Тренерство же — совсем другое дело. Даже от достаточно спокойных игр, которые у меня пока были, испытывал такой же драйв, как на Олимпиаде.